Она смотрела в окно. На улице было лето, обычное Московское лето. Каникулы в разгаре а ехать было некуда.
Она выглянула в окно, белобрысая голова, и увидела возле соседнего подъезда машину. ТУ машину. Машина стояла как всегда на своём неизменном месте, на капоте огромный круглый знак W,черная большая машина…
Волнению не было предела, куда- то запропастились шорты, носки, порвался шнурок от босоножек, руки дрожали предательски мелкой дрожью.
И даже сквозь трёп телевизора и миллиарды разных шумов она услышала как мимо проехала Та машина…Звук этого мотора, шорох шин она бы узнала из ста тысяч. Он, был ,всегда ожидаем.
Дверь нараспашку, выбросив тело на лестницу ,бегом по ступенькам, так бесконечно долго как будто с сотого этажа, вот она улица дорога, запах бензина, бегом…
Бегом - кувырком, вот они габариты, так далеко….Не увидит?
Сердце стучит отбойным молотом, босоножка слетает с ноги ,ремешок так наскоро прилаженный отрывается окончательно.
Не догнать…
И даже если он её видел, он не дал по тормозам, и когда он скрывясь за поворотом набирал скорость,она поняла ,что уже не догнать.
И что спринтер она хуёвый…
В боку нестерпимо кололо, на дороге метрах в 20 валялась босоножка. Дыхание вырывалось из груди. Опоздала.
Возвращаясь назад подняв с дороги босоножку ,заливаясь потом, с зияющей раной в груди. Эту рану она помнит всегда, или даже помнит её ровно столько, сколько помнит себя саму.
Вот он этот подъезд, вот он след от шин на земле..
Присев на корточки проведя руками по следам, по выщербленной земле, с причудливым узором втягивая воздух в котором все ещё остался запах бензина, шин, масла ,она озиралась по сторонам в поисках ,она искала пакеты что бы спрятать этот клад, который ей не так давно оставили.С работой было покончено, можно было идти домой завтракать а потом снова на улицу что бы проводить свои каникулы как и все дети.
Каждый раз, проходя мимо скомканных газет и целлофановых пакетов ,она радовалась, что машин там не стоит. Можно приходить и смотреть..
…А потом пошел дождь. Дождь пошел когда она была далеко от этого места. И снова бег, бег на предельных скоростях ,ровно таких какие могут развить девочки в 10 лет.
Ветром сдуло пакеты, газета намокла, прилипла пластами. На земле не угадывались следы шин…
Вытягивая испачканные землёй руки, мокрая, под ливнем ,она уже тогда поняла, что это конец. Конец без начала. Что человек , которого она ждёт как собака, на которого смотрит как дворняжка никогда ей не будет принадлежать. Что она останется с дырой, и дыра будет стремительно расти. И это всё-на что она может рассчитывать.
И тогда она плакала, плакала сидя в грязи, её недавно приобретенный клад был уничтожен, и уже образовывалась лужа. Рыдания глушили шум капель, рыдания откуда то из самого сердца, плакала вся душа, каждый её уголок оплакивал свою катастрофу.
Тогда мир рухнул.
Он рушился ещё много раз. И будет продолжать.
Но последний раз как тогда, я плакала когда его хоронили.
Я ненавижу фольцвагены. Я ненавижу джипы. Я не смотрю на следы от шин на дороге.
Не спрашивайте почему.